А между тем было то, что роднило этих беспокойных, неоднозначных и очень разных людей. Это — тяга к полярным исследованиям, стремление решить великую загадку льда и заставить непокорную Арктику служить национальным интересам России. Поверьте, это не громкие слова, более характерные не для реальных людей, а для каверинских «Двух капитанов» с его пылкими и наивными, но всегда идущими до конца героями. Ибо и Макаров, и Колчак были реально снедаемы идеями по освоению Северного морского пути, беспрестанно выдвигали в этом направлении всё новые проекты, инициативы, внесли значительный вклад в развитие отечественной океанографии. Стремление решить важнейшие научные задачи заносило обоих исследователей в самые разные уголки нашей планеты — от Шпицбергена и Таймыра до Владивостока и Саратова.
Именно научно-исследовательская деятельность во льдах (а не трагическая гибель одного адмирала на рейде Порт-Артура и не озарённая пламенем Гражданской войны роковая судьба другого) станут главной темой этого материала.
Два ледокола-первопроходца
В ноябре 1897 г., 117 лет тому назад, в Саратов прибыл вице-адмирал Макаров. Целью его приезда в один из самых бурно развивающихся городов империи стало ознакомление с уникальной корабельной единицей — так называемым «Саратовским ледоколом». В марте того же года Степан Осипович прочитал в Русском географическом обществе нашумевший доклад «К Северному полюсу — напролом», в основу которого легла мысль о преодолении толщи арктических льдов напрямую, с помощью передовых достижений технического прогресса, а именно на мощном, специально для того построенном ледокольном корабле. Идея получила бешеную популярность: противники технологии «напролом» объявили её сущим безумием, её сторонники, включая великого МЕНДЕЛЕЕВА, рукоплескали дерзкому адмиралу — но никто, решительно никто не остался равнодушным.
Обосновывая реальность постройки столь серьёзного судна, адмирал Макаров в качестве примера привёл учёным мужам ледокол, который круглый год перевозит через Волгу железнодорожные вагоны. Это и был «Саратовский ледокол». История этого действительно замечательного судна такова.
В начале 90-х годов XIX в., отмеченных в России промышленным и железнодорожным бумом, местное управление Рязано-Уральской ж/д намеревается обеспечить круглогодичные перевозки через Волгу и с этой целью заказывает в Англии паромную переправу с ледоколом. Корабль, оснащённый машинами общей мощностью в 1500 л. с., прибыл в Саратов в 1896 г. и с 1 марта начал свою работу по перевозке железнодорожных составов с одного берега на другой. А через полтора года после начала эксплуатации уникального ледокола на его палубу ступила нога адмирала Макарова. В конце ноября того года на Волге уже лежал лёд, и в течение двух часов Степан Осипович изучал ледокольные свойства судна. По свидетельству очевидцев, Макаров остался доволен осмотром и испытанием «Саратовского ледокола», а если подумать, что могло вызвать такое удовольствие его высокопревосходительства?.. Конечно, многочисленные новации в конструкции объекта, которые могли помочь Макарову в проектировании его собственного ледокола — знаменитого «Ермака», построенного по чертежам адмирала в Англии и спущенного в следующем, 1898 г.
Особо смелые исследователи утверждают, что «Саратовский ледокол» с лёгкой руки адмирала Макарова стал «крёстным отцом» ледокола «Ермак» и, таким образом, родоначальником всего ледокольного флота России. Это утверждение можно воспринимать с различной степенью критичности, однако бесспорно одно: у корабля, помнящего самого адмирала Макарова, удивительная судьба. Конечно, арктические льды этому 1500-сильному волжскому трудяге были, мягко говоря, не по зубам. (Как, кстати, оказались они не по зубам и макаровскому «Ермаку» мощностью в 9000 л. с., а первым надводным кораблём, который осилил проект «К Северному полюсу — напролом!», оказался атомный ледокол «Арктика»; вот, правда, его мощность составила уже 75 тыс. л. с. — Авт.) Однако «Саратовский ледокол» успел поучаствовать и в Гражданской войне, и в Сталинградской битве, и даже в строительстве автодорожного моста Саратов — Энгельс в 1960 гг.
В ходе последнего он по непонятным причинам затонул и поныне лежит на дне Волги близ энгельсского берега.
«Колчак-Полярный»
5 мая 1899 г. к вице-адмиралу Макарову, готовящемуся в Кронштадте к отплытию на «Ермаке» в северные воды, явился невысокий худощавый брюнет с необычным южным типом лица и с орлиным носом. Это был 24-летний лейтенант военно-морского флота Колчак, только что сошедший с борта клипера «Крейсер», прибывшего в Финский залив с Дальнего Востока.
Александр Колчак родился 16 (4) ноября 1874 г. в Петербурге в небогатой дворянской семье. Несмотря на то что род Колчаков был не особо знатным и в общем-то мог считаться типичным образчиком служилого дворянства (отец, Василий Иванович, участник Крымской войны, долгое время был приёмщиком морского министерства на Обуховском сталелитейном заводе), в семье ходило одно красивое предание о родовых корнях. Оно таково: в 1739 г. в ходе очередной русско-турецкой пала крепость Хотин — та самая, на взятие которой была написана знаменитая ода ЛОМОНОСОВА («Восторг внезапный ум пленил…»), и в плен к русским попал комендант крепости Илиас-паша КОЛЧАК. От него-то и пошёл род Колчаков, верили в семье.
Ум самого Александра Колчака с самых юных лет пленила страсть к познанию мира. Он мечтал о море, о географических исследованиях, о далёких путешествиях, и этот интерес не носил абстрактно-романтического характера, как у большинства мальчишек, а принимал вполне конкретные формы и очертания. Он твёрдо знал, что исследователь должен отменно знать географию и математику, и в этих дисциплинах был безоговорочно первым в Санкт-Петербургском морском училище, которое и окончил с отличием в 1894 г.
Уже весной следующего, 1895-го, года он получил назначение на только что спущенный на воду броненосный крейсер «Рюрик» и отправился на Тихий океан — с заходом во Владивосток и японские порты. В те времена Дальний Восток и тихоокеанский флот представляли собой сонное царство, и за внешним блеском и мощью российского флота скрывались рутина, техническая отсталость, мёртво-бюрократическое, сугубо формальное отношение к делу: «Здесь служат, но не живут, а мнение моё, что на судне надо жить», — полагал сам Колчак. Его отличало постоянное внутреннее беспокойство, которое не оставит А.В. до конца дней…
С таким отношением к делу Колчак и явился к адмиралу Макарову. На «Ермак», однако же, он не попал, потому что экипаж был уже укомплектован. На Север Колчак добрался лишь в 1900 г. в составе полярной экспедиции знаменитого исследователя Эдуарда ТОЛЛЯ (последний наткнулся на научные публикации молодого офицера в журнале «Морской сборник» и послал тому телеграмму с соответствующим предложением). Итак, летом 1900 г. на шхуне «Заря» лейтенант Колчак, главный гидрограф экспедиции, отправился на Таймыр.
Здесь он сполна реализовал свою неуёмную тягу к исследованиям, составив подробную карту берегов Таймырского полуострова и оставив своё имя одному из вновь открытых островов в Карском море. Научное сообщество быстро оценило успехи молодого и жадного до открытий исследователя, и по аналогии с двусоставными именами великих полководцев (СУВОРОВ-РЫМНИКСКИЙ, РУМЯНЦЕВ-ЗАДУНАЙСКИЙ, ПОТЁМКИН-ТАВРИЧЕСКИЙ) А.В. принялись именовать КОЛЧАК-ПОЛЯРНЫЙ.
Основной целью экспедиции было обнаружение легендарной земли Санникова. В её поисках Эдуард Толль с несколькими спутниками затерялся во льдах, и основная часть экспедиции — во исполнение приказа самого же Толля — была вынуждена отправиться на «большую землю». Колчаку и его единомышленникам предстояла знаменитая спасательная экспедиция…
Победитель-ученик и побеждённый учитель
Вопрос о спасении экспедиционной партии Толля решался на самом высоком уровне — его курировал президент Академии наук великий князь Константин Константинович. На рассмотрение возглавляемой им специальной комиссии было предложено несколько вариантов спасательной миссии — в их числе план с задействованием большого судна («Заря» или ледокол «Ермак») и план с применением исключительно малых судов, «шлюпочный». По мнению ряда членов комиссии, экспедицию по последнему варианту должен был возглавить лейтенант Колчак.
Адмирал Макаров между тем настаивал, что единственным средством спасения затерянных во льдах полярников является отправление за ними ледокола «Ермак». Правда, к тому времени были не реализованы две попытки использовать судно для работы в полярной обстановке, а Макаров, человек горячий и целеустремлённый, рвался в бой — он намеревался не только спасти друга и коллегу (коим являлся для него Толль), но и реабилитировать своё детище, ледокол «Ермак». Он не сомневался, что экспедиция на Новосибирские острова, где остался след Толля, спасёт не только затерявшихся во льдах, но и саму «напроломную» идею арктического использования больших ледоколов.
Однако руководство Академии наук предпочло рискованный «шлюпочный» вариант Колчака, и весь 1903 г. А.В. и его группа посвятили поиску Толля. Транзитом через Якутию они достигли Новосибирских островов. Шли на маневренном шестиметровом вельботе, на котором можно было пройти там, где застряли бы пять «Ермаков»; время от времени 17 членов экспедиции тащили судно на руках… Таким образом был достигнут остров Беннетта, где были обнаружены вещи и архив экспедиционной группы Эдуарда Толля — но людей уже не было, равно как и шансов найти тела.
Тем не менее миссия Колчака — совершенно по заслугам — была оценена Академией наук как «важный географический подвиг, совершение которого было сопряжено с большими трудностями и опасностью для жизни». Отважному исследователю и блестящему молодому учёному-океанографу была присуждена высшая награда Русского географического общества — Большая Константиновская медаль. До Колчака этой награды не удостаивался ни один из русских путешественников, а в числе получивших медаль фигурировали сплошь знаменитые иностранцы, включая великих полярных исследователей Фритьофа НАНСЕНА и Нильса НОРДЕНШЕЛЬДА.
…Однако не их, триумфаторов, не их, а именно адмирала Макарова, терпевшего во льдах Арктики относительные или абсолютные неудачи, считал своим учителем Александр Колчак — «как в военном деле, так и в области научных работ», так напишет сам А.В. в автобиографии много лет спустя.
P.S. Им ещё предстояло встретиться и после спасательной экспедиции, выдвинувшей Колчака в элиту российских полярных исследователей. В марте 1904-го, с началом русско-японской войны, Александр Колчак прибыл в Порт-Артур и попросил адмирала Макарова назначить его командиром миноносца. Однако Степан Осипович предпочёл «придержать» резвого лейтенанта: судя по всему, адмирал ревниво воспринял полярные успехи Колчака, и неутолённое честолюбие исследователя не позволяло Макарову относиться к тому непредвзято… Впрочем, всё это побледнело, отступило на задний план и утратило смысл 31 марта 1904-го, когда флагманский броненосец «Петропавловск» с адмиралом Макаровым на борту подорвался на японской мине и ушёл на дно.
