Сто лет спустя, 26 ноября 2016-го (чуть преждевременно), в Саратове отметили юбилей Крытого рынка: к зданию ТДЦ подкатил ажурный «форд», похожий на тонконогого мальчишку, и из авто начала XX в. вышел «губернатор ТВЕРСКОЙ» (Сергей Дмитриевич Тверской возглавлял губернию с сентября 1916 г. до марта 1917-го). Он перерезал ленточку, «снова» открывая Крытый рынок, и завертелось: цыгане, огненное шоу, народные гулянья, пляски, костюмированное действо и торговые ряды, старательно сработанные под старину… Атмосфера воссоздаваемой беззаботности и сытости образца поздней империи. «Хруст французской булки» и всё, что полагается.
На самом деле всё было далеко не так оптимистично.
…Уже летом 1916-го у горожан создалось чёткое ощущение того, что войне нет конца. Шла бойня под Верденом, плоды гениального Брусиловского прорыва были бездарно растрачены, люди даже здесь, в Саратове, в глубоком тылу (что уж говорить о прифронтовых территориях) чем дальше, тем больше говорили, что Верховное командование армии прогнило сверху донизу, что солдат не берегут и что пора всё менять. В губернию шли потоки беженцев, исчислявшихся десятками тысяч, они тащили с собой смуту, эпидемии, разброд и шатание в умах; цены росли как на дрожжах, за самыми элементарными продуктами питания выстраивались гигантские очереди (тогда их именовали «хвосты»). Ещё летом в лавках Саратова прекратилась продажа мяса, растительного масла и сахара, а к осени начались перебои с хлебом: остановились все крупнейшие мельницы Саратова (БОРЕЛЯ, РЕЙНЕКЕ и т. д.). А ведь зажиточный Саратов входил в «хлебный пояс» государства и был одним из крупнейших центров мукомольного производства в Российской империи — а стало быть, его положение было не таким отчаянным, как, скажем, в Москве и Петербурге, не говоря уж о малороссийских губерниях.
В высших эшелонах власти творилось чёрт знает что, и всё это выплёскивалось на страницы газет в полном объёме или даже со сгущением красок. Преобладала тёмная часть спектра: «МИЛЮКОВ в Думе заявил, что императрица и премьер-министр ШТЮРМЕР — изменники», «…правительство предаст союзников и заключит сепаратный мир с немцами!» и т. д. Верхи верхами, война войной, но и количество «низового» и бытового негатива попросту зашкаливало: «Участились случаи разгромов булочных и продовольственных лавок» и «…беженцы всё прибывают, везя с собой эпидемии тифа, дизентерии и оспы. Больницы переполнены».
Вот в такое время — 27 ноября (10 декабря по новому стилю) 1916 г. в Саратове торжественно открылся Крытый рынок. Величественное здание на самом краю отживающей своё империи и эпохи…
Есть чем крыть
Конечно, центральный рынок был очень нужен городу и его строительство было обусловлено исторически и экономически. Известно, что во второй половине XIX в. на месте нынешнего Крытого был Митрофаньевский рынок — стихийные торговые ряды, беспорядочное нагромождение торговых лавок, лабазов и амбаров со всей соответствующей атрибутикой: грязь, антисанитария и так далее. Скотину резали прямо здесь, мусор и отходы производства выбрасывали рядом. Физиологические нужды справляли, прошу прощения, тоже здесь. Неудивительно, что отцы города подняли вопрос об устранении всех этих безобразий и приведении торгового процесса на Митрофаньевском базаре в благопристойный вид.
Один из проектов нового строительства подал на рассмотрение знаменитый архитектор Алексей САЛЬКО, однако его вариант обустройства «Митрофаньевки» был признан слишком обременительным для казны. Более счастливым оказался инженер-архитектор Василий ЛЮКШИН: в 1907 г. он предложил «европейскую концепцию» строительства, согласно которой следовало строить не несколько торговых корпусов, а единый крытый рынок — как, к примеру, в Париже.
Проект Василия Алексеевича был признан достойным и адекватным, и в ноябре-декабре 1911-го Люкшин отправился в рабочую поездку по городам империи, где уже были подобные объекты: Москва, Петербург, Рига, Варшава, Киев, Одесса. Наибольшее внимание Василия Люкшина привлекают Центральный рынок Варшавы Hala Mirowska (открыт в 1901-м; считается, что саратовский Крытый более всего походит именно на своего польского собрата) и Бессарабский рынок в Киеве (на момент приезда Люкшина ещё строится; открыт в 1912-м). К октябрю 1913-го Люкшин завершает проектную работу и расчёты и предъявляет чертежи в городской управе Саратова. По тем временам это был революционный проект с использованием, как бы сказали ныне, всех инженерных инноваций того времени: здесь наличествовали лифтовые электроподъёмники, холодильное оборудование, передовая система вентиляции, отопление, безопорные металлоконструкции для крыши и так далее.
И вот 7 июня 1914-го, меньше чем за два месяца до начала Первой мировой войны, состоялась церемония закладки здания Крытого рынка. Вот она-то была расслабленной, торжественной, благодушной-с: прошёл молебен, представители чиновничьего и купеческого сословия, передовая общественность любезно выслушали разъяснения проектировщиков, с готовностью удивились масштабам строительства, а дамы охнули и тотчас же охотно пожертвовали кое-что из своих драгоценностей на благо строительства. Городская легенда гласит, что драгоценности были положены в нишу у северного торца здания и замурованы в бетон; и говорят, что в их числе был драгоценный перстень с руки богатейшей супруги тогдашнего саратовского губернатора Андрея ШИРИНСКОГО-ШИХМАТОВА, знатного кинолога, путешественника, крупнейшего в России знатока медвежьих охот.
Строительство стартовало и велось замечательными темпами (чуть больше двух лет; для сравнения: в 80-е гг. XX в. капремонт здания тянулся свыше восьми лет. — Авт.) И на выходе был бы ещё более качественный и шикарный объект капстроительства, чем тот, что мы получили столетие тому назад, — настоящий храм торговли, с парящим двускатным перекрытием главного зала и ребристым куполом по центру, с облицовкой из серого и красного гранита из Финляндии для цоколя и наружных стен и из голубого уральского мрамора — для внутренних. Под торговым залом планировалась установка холодильных агрегатов машиностроительного завода Franz Krull. Но 1 августа 1914 г. Россия вступила в войну, и стало не до финского гранита (в конечном итоге Люкшин использовал более доступный материал), не до «Франца Крулля» (холодильные машины до Саратова не доехали — были реквизированы) и тем паче не до разбрасывания драгоценностей и медвежьих охот.
То, что не купить за деньги
«Станем надеяться, что в этом новом прекрасном здании будет забыта созданная обывательской пошлостью поговорка «не надуешь — не продашь» и что торгующие здесь помогут нашему самоуправлению всемерно облегчить трудящемуся и рабочему классу Саратова заботы о своём продовольствии. Нигде в России нет более грандиозного и красивого рынка».
Если бы губернатору Сергею Тверскому, первоисточнику этих эффектных высказываний, сообщили, ЧТО предстоит увидеть только недавно открытому им шедевру архитектуры в самые ближайшие годы, а то и в ближайшую четверть века, думаю, руководитель губернии нервно рассмеялся бы тому, кто это сказал, в лицо. Нервно — потому, что Сергей Дмитриевич наверняка уже подозревал недоброе (одни слова про «самоуправление» и «трудящийся класс» чего стоят), но не до такой же степени!..
Коротко вспомним.
Ввод в эксплуатацию столь монументального и обласканного вниманием общественности объекта торговым людом, откровенно говоря, с самого начала воспринимался негативно. Арендаторы мясных лавок, в частности, возмущались правилами о запрете забоя живности в здании рынка, а решительно все — высокими арендными ставками за торговое место. Впрочем, случилась Февральская революция, и все правила, ограничения и условности были смыты, как весенним половодьем, потоками вездесущей анархии. В новеньком Крытом рынке сначала торговали, а потом просто околачивались и заседали все кому не лень — и всё это совершенно бесплатно. Например, одно время в 1917-м тут находилась редакция революционной газеты «Социал-демократ».
Дальше было ещё печальнее. В 1918-м, с отменой товарно-денежных отношений и переходом на продуктообмен, в Крытом разместились отделы, где продовольствие отпускали по карточкам. В 1921-1922-м, в пору страшного голода в Поволжье, здесь появился пункт распределения продовольственной помощи ARA (Американской администрации помощи; сохранились фотографии, на которых на санях, запряжённых верблюдами и быками, в Крытый рынок свозилось продовольствие. — Авт.).
Ещё одно бедствие, связанное с мучительной нехваткой продовольствия, Крытый рынок и весь Саратовский край видели в 1932-1933 гг. Голод достиг своего пика к зиме 1933-го. Именно тогда в здание Крытого рынка вошёл высокий худой старик, измождённый, еле передвигающий ноги и тяжело опирающийся на трость. Он сделал несколько шагов и рухнул лицом вниз, а через минуту умер прямо на глазах случайных свидетелей. Казалось бы, обычная для того времени голодная смерть, если бы не имя умершего старика, установленное уже после того, как его похоронили в безымянной могиле: Владимир ПАРУСИНОВ.
Это один из богатейших людей Саратова последней трети XIX в., биржевой маклер, коннозаводчик, меценат. Один из тех, кто мог благодушно рассуждать о кардинальном переустройстве городского пространства на Митрофаньевской площади. Владелец нескольких особняков на Московской (например, № 51 — громадного по меркам
XIX в. трёхэтажного купеческого дома) и человек, чью звучную фамилию носит Парусиновая роща (ныне часть городского парка). Вот так… Впрочем, сходная судьба могла ожидать и сам Крытый рынок: так, в январе 1938-го в подвалах Крытого взорвались паровые котлы, а на месте нынешнего фонтана в самом центре главного торгового зала образовалась громадная воронка. Погибли 47 человек, 203 пострадали. Это было время глубоких кадровых ротаций в УНКВД по Саратовской области (в 1937-1938 гг. Управление возглавляли такие славные люди, как Роман ПИЛЛЯР, остзейский барон и двоюродный брат ДЗЕРЖИНСКОГО; Яков АГРАНОВ, «классический палач», убийца ГУМИЛЁВА и добрый знакомый ЕСЕНИНА; наконец, Альберт СТРОМИН, сын немецкого счетовода из Лейпцига, арестованный в том же 1938-м. — Авт.) Неудивительно, что при таком внутриведомственном климате причиной аварии была объявлена диверсия, а виновниками назначены правотроцкисты…
P. S. И хватит на этом. Крытый рынок, заложенный как храм цивилизованной сытой торговли, а построенный в условиях цейтнота и обессмысливания ценностей, ради которых его вообще возводили, честно прошёл через огненное своё столетие — и по праву, по чести считается одним из главных архитектурных символов Саратова. Он помнит анархию, голод и смерть, в пору Великой Отечественной тут размещались швейная фабрика и бомбоубежище, — а теперь мы, жители XXI в., вдруг говорим о том, в каких тепличных условиях начиналась реализация этого проекта и как неблагодарно мы относимся к этому наследию сейчас.
Полноте. Крытый рынок помнит разное. И его история не место для торга.
