— Каких людей больше всего любит ваша душа?
— Больше всего люблю и ценю людей, умеющих читать книгу жизни! Разбирающих её по страничке, по буковке!
— Что для вас живопись?
— Живопись — это солнечный свет даже в самую дождливую погоду.
— Самое важное лично для вас, когда создаётся картина?
— Очень сложно поймать за хвост такую переливчатую штуку, как очарование! Но, если хочешь написать достойную картину, надо изо всех сил ловить и в капкан сердца складывать!
Создавать картину нетрудно — это удовольствие! А вот оживить её — не только удовольствие, но и магия. Краски должны дышать, линии танцевать втихомолку. Картина не должна быть правильной! Боже упаси! Самое важное, чтобы она получилась живой!
— Завершите, пожалуйста, фразу: любовь — это…
— Любовь — это вселенская шкатулочка, от которой, по счастью для человечества, навсегда потерян ключ. Когда начинаешь много говорить о любви, она может и убежать. Любовь любит не слова, а людей, дарящих её. Мы принимать-то любовь не всегда умеем! А вот дарить её — учёба на всю жизнь.
Хотите, тайну открою? Я сейчас люблю свою жену сильнее, чем сорок лет назад. Любовь не распадается и не уменьшается, если это любовь.
— Какое качество дорого вам в себе больше других?
— Я давно уже не маленький, семьдесят лет без пяти минут, как ни крути — мой реальный паспортный возраст, но я очень люблю маленького ребёнка внутри себя! Не было бы этого ребёнка внутри — давно уже сгинул бы!
— Что представляется вам самым таинственным на свете?
— В сердце каждого или почти каждого человека есть такой чёрный ящичек. Хирурги его не замечают — он, шельма, невидимый. И этот ящичек, как чёрный ящик в самолётах, хранит всю информацию о человеке, все его главные тайны. Мы живём и сами не знаем, что в этом ящичке — силища огромная или слабость, страсть сумасшедшая, боязнь любви, сладость… Когда человек выкидывает какой-то неведомый, необъяснимый для других номер, — это, возможно, не что иное, как открытие этого ящичка…
— Вы совершали когда-нибудь, мягко выражаясь, неформальные поступки, то бишь открывали этот «ящичек»?
— Когда жена после двух дочек родила мне сына, я на радостях чуть дверь в роддоме не выбил. Главврач очень ругался. Я по молодости хулиган был. Не злой, но хулиган.
— Есть ли для вас авторитет из здравствующих или уже усопших гениев, у которого вы всегда не прочь спросить совета?
— В жизни всегда можно попросить дельный совет у СЕРВАНТЕСА. Открыл на любой странице «Дон Кихота» — и наслаждайся! И черпай мудрость.
— В каком пространстве радуется ваша душа?
— В доме среди родных. В моей мастерской. И ещё — в театре. Душа всегда радуется в театре. Музыка душу наполняет, как ветер паруса. В театре сильнее, мощнее становишься! Ну а в мастерской я ощущаю огромное счастье!
— По кому скучаете сильнее всего?
— Ужасно скучаю, когда долго не вижу своих — родственников, друзей. Я жене Сусанне говорю: пора друзьям звонить, пора кофе вместе пить. И мы звоним им. Или они нам. Встречаемся, сидим на диване, разговариваем. Смеёмся. Иногда и печалимся. Или на дачу вместе выезжаем. По траве слоняемся, воздух вперемешку с хорошим вином пробуем, запах травы и цветов вдыхаем. Без друзей жизнь была бы куцей и пустой.
— Когда вам в жизни серьёзно повезло?
— Первый раз, думаю, тогда, когда родился. Второй раз — когда родился в Армении: рядом с нами ведь небо и такой воздух, что надышаться невозможно! А вкус винограда! А горные реки с серебристой форелью! Кто не видел, кто не ощущал всего этого — упустил очень много счастья. Армянская земля, она библейская, у нас под ногами камни узорчатые и сама вечность с пространством целуется — смотришь на эту красоту, и мысли о том, что над тобой и всем сущим живёт Творец, сами собой приходят. Ещё мне сильно повезло с учёбой: в ереванском институте, где я учился, нам преподавали ленинградские педагоги-живописцы. Это оказалась такая мощная школа живописи, что я до сих пор ей мысленно кланяюсь. Великие учителя — подарок для каждого человека.
Когда женился на Сусанне — опять привалило счастье.
— Расскажите, пожалуйста, о жене хотя бы немного подробней!
— По молодости я шёл рядом с ней — очи, волосы, губы, как цветочный бутон, — картина, а не женщина. И она ведь не только красавица. Она — мой земной ангел-хранитель, мать троих наших детей. Ежедневно многие десятилетия выдерживать такое скопище эмоций, как я, не каждая женщина сможет. Только любящая и любимая.
— Григор, вы у мольберта каждый день. Не устаёте?
— Не могу не работать! Утром встану, умоюсь, выпью чашку кофе — и к холсту. Холст он ого-го как зовёт! — бесслышно, но яростно. Я часто пишу под музыку. Иногда так увлекаюсь, что даже забываю поесть. Потом думаю: что-то я чересчур налегке себя ощущаю. А оказывается, я ещё ничего не ел!
— То, что все мы смертны, — скорее минус, чем плюс, или наоборот?
— Если бы мы были бессмертны, обленились бы, а значит, духовно упали вниз. Деградировали духовно. Именно смерть, та мысль, что мы конечны, берёт нас за шкирку, встряхивает и заставляет работать. Творческая работа — попытка не умереть окончательно.
— Давайте поговорим о деньгах в жизни художника. Как вы их воспринимаете?
— Деньги нужны, чтобы покупать на них еду, всяческие радости для ближних и — обязательно — краски для себя. Когда заканчиваются деньги, печалиться не надо — они обязательно придут. Деньги терпеть не могут суеты и плача и обязательно появляются снова, если верите в их возвращение.
— У вас есть секреты творчества?
— Когда я пишу море, мне самому хочется в нём искупаться. Когда пишу девушку, мне самому хочется её поцеловать. Когда я пишу виноград, мне самому хочется им полакомиться. Когда пишу себя, я порой изумлённо говорю себе: эй, парень, а ты-то что здесь делаешь?!
— Когда ходите по городу, какие люди привлекают ваше внимание?
— Как и каждый мужчина, люблю женскую красоту и ещё больше красоты — женственность. Женственность может соперничать даже с идеальной красотой!
Когда у девушки красивые локоны, когда девушка в платье, а не в брюках, у неё такой волнующий летящий силуэт… И её хочется немедленно поселить на холсте.
— У АХМАТОВОЙ есть такие строчки: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда...». А картины вырастали когда-нибудь из чего-то похожего на кляксы?
— А как же! Иногда кофе разольёшь, а ты р-раз — и увидишь в кляксе чей-то занятный силуэт. Или облако. Красота — в гармоничном несовершенстве. Мы все влюбляемся не только в достоинства, но и в прелестные погрешности. Правая и левая части лица всегда хотя бы чуть-чуть асимметричны, и в этом — красота жизни. Абсолютная симметрия — напоминание о смерти. Смерть всё выравнивает, а жизнь всегда бурна и значит, асимметрична! Аккуратно подстриженным газонам я предпочитаю бурно шелестящие рощи, хотя у красивого, ухоженного газона всегда приятно посидеть в шезлонге.
— Какие места на земле питают ваше воображение?
— Многие. Родная Армения, конечно, номер один в списке вдохновения. Юрмала с её элегантной красотой. Злата Прага.
Здесь, в Саратове, посмотришь иногда на купеческие особнячки или на Волгу, на кипение белой или розово-лиловой сирени или на голубей, «целующихся» на балконе, — и вот оно, вдохновение! Хватаю его в охапку и бегом к холсту!
Но самое главное, меня вдохновляет мир моей невидимой шкатулки в сердце. То, чего нет, но, может быть, будет на земле, — самое прекрасное.
— В чём тайна привлекательности самых прекрасных женщин с точки зрения мужчины-художника?
— Все самые прекрасные женщины хотя бы чуть-чуть балеринки. Грациозность, если даже и не тела, то души, делает женщину балеринкой. А когда тонкость тела и души совпадают, то это, ух, невероятная услада и опасность для мужчин.
Мужчина другому мужчине всегда смотрит в глаза. А когда мужчина смотрит на женщину, то — ой-ла-ла! — губы — сколько всего — плечи, ноги, спина, локоны! А ямочка между ключицами — что за сладкое местечко для невинного поцелуя! Женщины — рай для мужских глаз.
— Меня поражает, что вы — автор не только множества прекрасных, одухотворённых пейзажей, но и множества загадочных, авангардных и сюрреалистических картин. Как вам удаётся сохранить такую дерзость взора в семьдесят лет?
— Моей душе семнадцать или тридцать, но никак не семьдесят! Отсюда и авангард. Знаете, что я думаю про авангард? Картины такие людьми не всегда расшифровываются, а вот люди такими картинами — всегда. Картины пристально за нами наблюдают и многое, а может, и всё о нас знают, но нам — ни гу-гу.
— У вас просят когда-нибудь расшифровать ваши работы?
— Бывает. Только я никогда не расшифровываю. Если человек пленился картиной, он уже её расшифровал — по-своему, но расшифровал. А если не пленился, значит, они чужие друг другу — человек и картина. Встреча любого именно со своим произведением искусства — это всегда, как любовь. Ты хочешь, чтобы в твоём доме жил именно этот пейзаж! Ты хочешь читать именно эту книгу!
— Очень многие люди, и я в их числе, любят ваши замечательные пейзажи. Но, насколько я знаю, на пленэры вы никогда не выезжаете. Это сознательный выбор?
— Да, я никогда не рисую с натуры. Мне это неинтересно. Для меня важно осмысление увиденного, а не… фотографирование красками. Все эти закаты, рассветы, моря, бульвары, яхты — они во мне смеются, плачут, бултыхаются. Я их когда-то увидел — наяву или во сне. Что-то придумалось, а потом перемололось с реальностью.
— Самая вкусная вещь на свете для Григора ЗАЛИНЯНА?
— Сыр, завернутый в лаваш, с большим количеством зелени. Это не хуже знаменитого армянского шашлыка, честное слово. Это так вкусно!
— Что сильнее всего интригует вас в жизни?
— Путь. Мы все каждый день идём — в прямом и переносном смыслах этого слова. Мы с кем-то видимся, с кем-то прощаемся, что-то открываем — в мире и в себе.
Путь, дорога — вот главнейшая тема общемирового творчества. Все события происходят на какой-то жизненной тропе.
— Что вы посоветовали бы молодым людям и девушкам, выбирающим профессию художника?
— Мой совет прост: быть неуёмно жадными до учёбы! Художникам такое мировое наследие оставлено — только учись у мастеров древности. Какие имена — РУБЕНС, РАФАЭЛЬ, Эль ГРЕКО! Гении и трудяги. Одного без другого не бывает.
— У вас есть жизненное мужское кредо?
— Оно, должно быть, грубовато звучит: никогда не ныть! Я — мужчина и значит, отвечаю за свою семью. За то, чтобы все были обуты-одеты-сыты. При моём роде деятельности, при заработках, которые не гарантированы, это даётся непросто, но на то я и мужчина, чтобы заботиться о семье. А ещё моё кредо: жить счастливо и по возможности долго.
Я твёрдо знаю: какая-то часть меня никогда не умрёт! Что я обживусь на земле своими работами, что буду улыбаться с множества стен в самых разных домах и квартирах.
