Известно, что «философский пароход» — это собирательный образ, куда вошли не только корабли, но и поезда (в том числе Москва — Берлин), увозившие на Запад представителей интеллигенции, не сумевших сжиться с новой властью. Реальное судно, давшее первый прощальный пароходный гудок, — это «Обербургомистр Хакен», судно, отошедшее от Петроградского причала 29 сентября 1922 г.
Далее будут паром «Пруссия», ушедший из Петрограда 16 ноября, пароход «Жанна», отправившийся из Севастополя 18 декабря, и так далее. Но самый первый — это, повторяю, «Хакен» рейсом от 29.09.1922 г., и это дата, как ни крути, в русской истории трагическая. И ключ к трагедии этих безусловно выдающихся людей, выдворенных из Советской России, среди прочего, вот в чём. В числе ступивших на палубу парохода преобладали, как известно, представители либеральной интеллигенции, то есть сословия, внёсшего громадный вклад в расшатывание и падение империи. Полный эйфории Февраль быстро сменился разнотравьем угасающих надежд, а потом и Октябрём, который пах железом и кровью. Люди, долгое время мечтавшие свалить власть и стать властью, сами подготовили почву для большевиков и были отторгнуты новым режимом — в народе это называется проще и мудрее: «за что боролись, на то и напоролись».
БЕРДЯЕВ, ЛОССКИЙ, ИЛЬИН… Наиболее известный из пассажиров «философского парохода», имеющих прямое отношение к Саратову, — Семён ФРАНК, первый декан историко-филологического факультета СГУ. Со временем списочный состав «философского парохода» только расширялся: в его пассажиры принялись записывать всех эмигрантов, когда-либо покинувших Россию и сделавших себе имя за границей, даже если их нога никогда не ступала на палубу ни одного из судов, курсировавших в рамках данного «проекта» ЛЕНИНА и ТРОЦКОГО. Билет на «философский пароход» получили знаменитый авиаконструктор, отец американского вертолётостроения Игорь СИКОРСКИЙ (хотя на самом деле уехал из России ещё в феврале 1918-го); изобретатель телевидения Владимир ЗВОРЫКИН (уехал в 1919-м транзитом через расположение войск КОЛЧАКА в Сибири и далее Арктику); создатель великой театральной школы Михаил ЧЕХОВ (уехал лишь в 1928-м); основатель отечественной нефтехимической промышленности Владимир ИПАТЬЕВ, изобретший высокооктановый бензин уже в США (уехал в 1930-м); в пассажиры легендарного судна записывают иной раз даже Владимира НАБОКОВА, хотя великий писатель уехал из страны в апреле 1919-го ещё из белогвардейского Крыма. «Философским пароходом» отправляли в путь и выдающегося философа и публициста Георгия ФЕДОТОВА, уроженца Саратова, сподвижника Семёна Франка, хотя на самом деле уехал он только в 1925-м, причём в рамках штатной рабочей поездки в статусе сотрудника Ленинградского университета. Просто решил не возвращаться…
Так или иначе, но именно «философский пароход» стал символом исхода из России её лучших умов. Но так ли это было на самом деле? К единому мнению не могут прийти вот уже столетие без малого. И едва ли придут когда-либо.
Но обо всём по порядку.
«Философский пароход» vs «пломбированный вагон»
Спектр оценок «философского парохода» и его значение для русского мира, по традиционному отечественному обыкновению, колеблется от «плюс бесконечности» до «минус бесконечности». «Выслан цвет нации», «обескровлены и умерщвлены русская наука и культура» — с одной стороны; «выдворены болтуны и бездельники, собственными руками и ядовитыми языками приблизившие катастрофу», — с другой. Интересно и то, что эти люди были безжалостно изгнаны из страны далеко не в самое кровавое время. Да и безжалостно ли?.. Уже отпылали огни Гражданской, уже убрался серый дымок в чёрные развалины империи и начала помаленьку прорастать новая жизнь. «Никто у тебя не работает, все голодают, мрут, а ты, Володя, слышал я, так запутался, что у тебя и частная собственность начинает всплывать, и свободная торговля, и концессии», — писал примерно в это время сатирик Аркадий АВЕРЧЕНКО («философского» не ставший дожидаться, а отбывший обычным пароходом из Севастополя в Константинополь ещё осенью 1920-го. — Авт.) в «Приятельском письме Ленину…»
Это — начало нэпа: меняются рыночные отношения, меняется отношение к частной собственности, и этот парад экономических свобод естественным образом корректирует повестку ожиданий граждан от власти. А тут — прямо под боком у интересующейся публики! — целое созвездие людей с авторитетом, с интеллектом, с блестящими знаниями. Как говорится, «властители умов». Литераторы, философы, юристы и юмористы типа Аверченко, профессора, политические и религиозные деятели. Люди, способные убедить кого угодно в чём угодно... Языки-бритвы.
И каждый из них не согласен с советской властью. Наверное, самый известный из «пароходства», философ Бердяев, даже получив покровительство главы Моссовета КАМЕНЕВА, бразды правления Московского союза писателей и охранную грамоту на своё имущество, жизнь (а это та самая «окончательная бумажка. Фактическая! Настоящая!! Броня!!!» профессора Преображенского. — Авт.), всё равно лез на рожон. Изъяснялся в таком духе: «Большевизм — <…> безумие, мания окончательного регулирования жизни, опирающаяся на иррациональную народную стихию». И вот что с ними прикажете делать, товарищи?
И Ленин приказал: выслать. Не расстрелять, как раньше, а составить списки и выслать. Заменяя расстрел высылкой, В. И. прекрасно понимал, что вновь объявленный нэп немыслим без, как бы сейчас сказали, ребрендинга Советской России на внешней арене. Оставаться в глазах Запада окровавленным варваром с маузером на развалинах империи не хотелось, методы «красного террора» были свёрнуты, а Лев Троцкий раздавал западным СМИ циничные интервью вроде вот этого: «Все эти непримиримые и неисправимые элементы окажутся военно-политической агентурой врага. И мы будем вынуждены расстреливать их по законам войны. Вот почему мы предпочли сейчас, в спокойный период, выслать их заблаговременно. И я выражаю надежду, что вы не откажетесь признать нашу предусмотрительную гуманность». Вот так-то!
И ведь нельзя сказать, что Лев Давидович, по своему вошедшему в поговорку обыкновению, всецело лукавил и отклонялся от истины. Тот же философ Иван ИЛЬИН десять лет спустя после высылки вовсю славословил германский фашизм (да, к чести Ивана Александровича, быстро разглядел, что к чему, но осадочек-то остался!).
Оценили «гуманизм» большевиков и в российской эмиграции. И почему-то не обрадовались приезду сотоварищей по несчастью и изгнанию. Вот выдержка из авторитетного русскоязычного издания «Новое время» (Белград) от 15.11.1922 г.: «Подарив эмиграции ничему не научившихся «демократов» крайне левого толка, советская власть поступила буквально так же, как в своё время немцы, когда они доставили нам в Петербург в запломбированном вагоне целый букет коммунистов с Лениным и Троцким во главе»!
Наши: Саратов — Йель с пересадками в Париже
В числе «ничему не научившихся» были и саратовские деятели науки, образования и искусства. Это уже названные выше Семён Людвигович Франк и Георгий Петрович Федотов.
…В жарком июле 1917-го 40-летний профессор Франк возглавляет только что открытый историко-филологический факультет молодого Саратовского университета. Его эрудиция колоссальна, его философская система стройна и оригинальна, а семинарий «Современные теории познания» энергоёмок и насыщен именами гениев мировой философии. В Саратов Семён Франк попал не случайно: здесь были корни его жены, Татьяны БАРЦЕВОЙ, дочери работника саратовского пароходства; здесь, в Саратове, в 1908 г. Татьяна и Семён обвенчались.
А потом Саратов перестал быть для Франка городом любви и философии. Надвинулся страшный восемнадцатый год, за ним девятнадцатый, ещё страшнее: голод, безраздельная власть тифа, перевёрнутые трамваи на саратовских улицах… Потом загремели выстрелы: рядом ДЕНИКИН, «зелёные», антоновцы, разношерстные банды, уже не поддающиеся определению в какую-либо часть идеологического спектра… Франки не выдерживают и с двумя детьми уезжают в Ровное, а потом — в Москву, где Семён Людвигович в 1921-м занимает кафедру философии Московского университета. Ненадолго… Высылка — вот примерно за это: «Фактически он (социализм. — Авт.) не может привести ни к чему иному, кроме разнузданного самодурства деспотической власти и отупелой пассивности или звериного бунта подданных».
Примерно в те же годы в Саратовском университете преподавал и Георгий Федотов — уроженец нашего города, великолепный знаток истории Средних веков, которому однако же суждено было войти в историю как едва ли не лучшему исследователю русской религиозности. В университете Федотов знакомится с Франком, участвует в совместной работе в философском студенческом кружке.
Судьба настигла Георгия Петровича той же роковой осенью 1922-го. Нет, он не ступил на палубу «Обербургомистра Хакена», как в это самое время Франк. Его сгубили «процедурные мелочи». Дело в том, что каждая кафедра СГУ должна была брать шефство над фабрикой или артелью, и это сопровождалось процедурой своеобразной инициации совершенно в духе булгаковского Швондера и его «певунов» — с плакатами, флагами и унылыми гимнами. Глубоко верующий Федотов от «обряда» отказался и вскоре был вынужден оставить Саратов, а ещё через три года — и Советскую Россию: в сентябре 1925-го на пароходе, идущем на Штеттин (кстати, конечный пункт и первого «философского парохода»), саратовский мыслитель навсегда покидает страну. А далее — традиционная эмигрантская тропа: Берлин… Париж и дружба с БЕРДЯЕВЫМ… в 1940-м покидает оккупированную немцами столицу Франции… далее — Америка и работа в знаменитом Йельском университете… И последняя осень: 1 сентября 1951 г. Георгий Федотов скончался в городке Бэкон, штат Нью-Джерси, по ту сторону Земли от родного Саратова. Меньше чем на год он пережил своего коллегу по историко-филологическому факультету СГУ профессора Франка: Семёна Людвиговича не стало в декабре 1950-го в Лондоне. А ещё через несколько лет родной племянник первого декана филфака СГУ Илья ФРАНК, сумевший и жить, и плодотворно работать в СССР, получит Нобелевскую премию по физике (1958)…
P. S. Отходивший от берега корабль — один из наиболее ярких символов раскола и разобщения постреволюционной России. Все же помнят это — нетленное: белый офицер Брусенцов в исполнении ВЫСОЦКОГО поднимается на палубу корабля, уходящего в Турцию, а его верный конь прыгает с причала и плывёт за судном, уносящим его хозяина… И Брусенцов стреляется. Сейчас символ, применённый к реалиям уже XXI в. — под условным названием «второго философского парохода», — очень охотно берёт на вооружение современное «инакомысляшее» либеральное сообщество, настойчиво сопоставляющее себя с теми — высланными в 1922-м…
Вот только, как говорится, у парохода современности и труба пониже, и дым пожиже.
