При этом никто не отменял мощнейших эвакуационных потоков и создания крупнейшей госпитальной базы, которая позволяла вернуть, казалось бы, невозвратимо выбывшие кадры для фронта; серьёзнейшей организационной работы по формированию всё новых и новых частей для фронта; защиты от налётов фашистской авиации и феноменального, невероятного, скорейшего восстановления уничтоженных производственных активов. Да много чего было…
Город-огород, город-завод, город-рупор
Уже в сорок первом стало понятно, что в плане продовольственной безопасности горожанам следует полагаться на собственные силы. И потому в сорок втором, как только позволили погода и жесточайший график занятости, саратовцы ринулись на землю — сажать, возделывать, выращивать урожай. Лук, картофель, капуста, кабачки… Сажали где только можно: в палисадниках в центре, на свободных территориях на окраинах… Деревенским в чём-то было проще, если данное слово вообще уместно в реалиях прифронтового города. Он, тот урожай, был предназначен не только для жителей Саратова, но и для тех, кто обильно прибывал и прибывал в город с оккупируемых территорий, с фронта, из блокадного Ленинграда.
Эвакуационные потоки хлынули в Саратов практически с самого начала войны, однако наиболее густыми и интенсивными они стали именно в 1942-м. До конца года в город прибыло около сотни крупнейших промышленных предприятий с западных территорий Советского Союза, в частности с Украины. Эти процессы принципиально поменяли индустриальный облик Саратова (причём в самом что ни на есть прямом панорамном смысле этого слова — тоже: заводы эвакуировали преимущественно по железной дороге и «выбрасывали» в зависимости от оперативной ситуации, то есть в кратчайшие сроки и по кратчайшему маршруту, в результате мы получили максимально насыщенный производством центр города и рассекающую Саратов железную дорогу. — Авт.). Так, в 1942-м объём продукции металлообрабатывающей промышленности, ключевого промсектора наряду с топливным сегментом, вырос по сравнению с первым годом войны в четыре (!) раза.
Эвакуировали, как мы знаем, не только заводы — в Саратов вывезли целое созвездие учреждений искусства, культуры и образования с мировым именем. Ещё в октябре 1941-го приехал МХАТ с Иваном МОСКВИНЫМ, Борисом ЛИВАНОВЫМ и Софьей ПИЛЯВСКОЙ (к этой тёплой компании в зимнем Саратове чуть иными маршрутами, но примкнул великий драматург Николай ЭРДМАН — больной, измождённый, с начинающейся гангреной ноги); той же осенью 1941-го в Саратов прибыл ГИТИС, а летом 1942-го здесь же из выпускников актёрского и режиссёрского факультетов был сформирован фронтовой театр. Ему, получившему своё рождение в нашем городе, было суждено исколесить все фронты Великой Отечественной, дать более полутора тысяч выступлений и завершить великую «гастроль» 3 мая 1945-го — в Берлине… Но мы-то помним, что начиналась эта славная дорога летом 1942-го — в Саратове…
В марте 1942-го в Саратов прибыли три эшелона из осаждённого Ленинграда. К нам приехал крупнейший в стране Ленинградский университет, и это событие сыграло колоссальную роль в дальнейшем развитии всей системы саратовского образования, в послевоенные годы выросшей в одну из сильнейших в стране.
Характерно, что студенты и преподаватели ЛГУ приехали в Саратов без единой книги, и дальнейшая научная и учебная работа велась только на базе СГУ. Ленинградские специалисты открыли лекторий, который мгновенно завоевал огромную популярность: ещё бы, лекции читали такие люди, как историк с мировым именем, академик Евгений ТАРЛЕ, знаменитейшие литературоведы Григорий ГУКОВСКИЙ (друг АХМАТОВОЙ) и Борис ЭЙХЕНБАУМ (его сын Дмитрий погибнет под Сталинградом в следующем, 1943 г.) и другие знаменитые учёные.
19 января 1942-го в эфир — впервые в статусе саратовского радиокомментатора — вышел легендарный Ярослав ГАЛАН, знаменитый украинский писатель, сотрудник эвакуированной к нам радиостанции имени Тараса Шевченко. О, Галан — человечище: рупор борьбы с бандеровцами, с украинским национализмом, пламенный, упорный советский публицист главного калибра, написавший «Чему нет названия» — о преступлениях ОУН-УПА, отлучённый от церкви лично главой римско-католической церкви Пием XII и написавший в ответ памфлет «Плюю на папу». За свои убеждения получил Галан одиннадцать ударов гуцульским топором, но это будет лишь в 1949-м, а тогда, в Саратове января 1942-го, всё только начиналось.
Всё было впереди. Всё: и самая страшная борьба, и самые огненные слова и борения, и самый громадный — сталинградский — подвиг Саратова и тех, кто жил и умирал в нём.
«Младший брат Сталинграда»
В феврале 1942-го в саратовском небе появляются первые самолёты люфтваффе — пока лишь с разведывательной миссией. По мере приближения линии фронта к Волге вражеская авиация активизировалась, и 25-26 июня зафиксирована первая бомбардировка города: метили в подшипниковый завод.
Самые жестокие авиаудары были нанесены по Саратову после вступления немцев в Сталинград. Окончательно круг целей люфтваффе в нашем городе наметился после «Волжского апокалипсиса» — чудовищной бомбардировки Сталинграда 23 августа 1942-го, когда за несколько часов было уничтожено около 90% жилого фонда города и десятки крупнейших промышленных предприятий. Кроме того, немецким бомбардировщикам удалось поразить нефтехранилища, они взорвались, языки пламени взметнулись в небо на несколько сот метров, и горящая нефть стекала в Волгу, сжирая всё на своём пути… После уничтожения источников топлива в Сталинграде особое значение получили Саратовский нефтеперерабатывающий завод (одно из крупнейших на тот момент профильных производств в Европе), Улешовская нефтебаза и железнодорожный мост через Волгу.
Что касается последнего, то ведь ключевой задачей Сталинградской операции гитлеровцев, собственно, и являлось рассечение волжских коммуникаций и потеря сообщения на направлении центр СССР — Кавказ. Однако саратовцы не только не позволили уничтожить важнейший транспортный объект, но и ввели в эксплуатацию ещё одну — ключевую и важнейшую! — коммуникацию. Речь, конечно, о знаменитой Волжской рокаде — участке железной дороги на направлении Саратов — Сталинград, построенной за три (!) месяца точно к началу боёв за роковую волжскую твердыню. Рокада оказалась полнейшей неожиданностью для немецкого командования, справедливо полагавшего, что железнодорожного сообщения между названными городами не существует, а все грузы перевозятся в осаждённый город автомобильным транспортом (по так называемой «дороге жизни», ныне участок трассы Р-228 Саратов — Волгоград) и речным (судами Волжской военной флотилии, одна из основных баз которой располагалась в Саратове).
Примечательно, что при прокладывании участка дороги Саратов — Сталинград использовались рельсы, снятые с построенных до войны участков БАМа. Практически всё вручную.
Переоценить значение этого строительства трудно. Так, за время Сталинградской кампании по Волжской рокаде к Сталинграду было переброшено более 300 тыс. вагонов с армейскими частями, боеприпасами и воинским снаряжением: самолёты, снаряды для «катюш», автоматы и противотанковые ружья, танки и горючее, зимняя экипировка (в том числе лыжи).
О Сталинградской битве написаны сотни тысяч томов на десятках языков мира («Величайшая битва последней великой войны доатомных времён была эпическим противоборством, которое не будет превзойдено никогда», — это маститый британский историк Джеффри РОБЕРТС. — Авт.), о вкладе Саратова в победу под Сталинградом — просто сотни томов и преимущественно на русском, но всё равно втиснуть в этот материал хотя бы малую часть этих свершений, отразить все грани той титанической боевой работы невозможно. Саратов стоял насмерть в боевом тылу, но не за спиной Сталинграда, настоящий младший брат, верный, готовый всегда подоспеть на помощь, вложить в окровавленную руку старшего автомат, кусок хлеба с тушёнкой или бинт. Это было взаимодействие, масштаб и значимость которого сейчас сложно и представить. Нерв этой совместной работы можно показать хотя бы таким интересным фактом — одним из множества: слесарь Саратовского авиационного завода Иван ПЛОТНИКОВ вступил в заочное соревнование с великим снайпером Сталинградского фронта Максимом ПАССАРОМ: последний обязался к 7 ноября 1942 г. иметь на своём счету 200 убитых гитлеровцев, Плотников обязался выполнять ежедневно 12 (!) норм. Оба сдержали своё слово: «От тебя не отстану, Максим Пассар! В широких степях Волги и Дона, на улицах Сталинграда идут кровопролитные бои... Мы с тобой соревнуемся. Ты открыл лицевой счёт убитых немцев, а я открыл лицевой счёт сверхплановой продукции для Сталинграда», — писал саратовский рабочий сталинградскому снайперу. И это не показуха, не пропаганда, как могли бы цинично подумать иные наши с вами современники: люди реально верили в силу подобного соревнования, а иначе не победили бы.
Это была грозная осень: Сталинград оказался на грани падения, Саратов подвергся ожесточённым бомбёжкам, ощетинился зенитками. Горел нефтеперерабатывающий, горел авиационный, горели баржи на волжском фарватере. Горел «юнкерс», сбитый 24 сентября над Саратовом легендарной Валерией ХОМЯКОВОЙ — первый в истории войны вражеский самолёт, сбитый женщиной-лётчиком. А там, в трёх сотнях километров к югу, сражалась 66-я армия, сформированная из жителей Поволжья, совершал боевые вылеты наш земляк лётчик Алексей ХОЛЬЗУНОВ (уже после победы под Сталинградом удостоенный звания Героя Советского Союза — посмертно), в одиночку преграждал дорогу девяти (!) фашистским танкам наводчик ПТР Илья КАПЛУНОВ… Много их было, саратовцев, навсегда оставшихся в сталинградской земле, но не сдавших ключевой рубеж: свыше 158 тыс. наших земляков приняли участие в оборонительной и наступательной Сталинградских операциях РККА, и каждый третий не вернулся с поля битвы.
…Немцы отнеслись к возможному овладению Саратовом с показательно-игривым цинизмом, перед вхождением в активную фазу битвы на Волге разбрасывали листовки следующего содержания: «В Сталинград придём с бомбёжкой, а в Саратов — с гармошкой». Впрочем, все намеченные «гармонистами» сроки были биты: Саратов не удалось подавить и взять под контроль ни летом, ни осенью, а многие военные аналитики и эксперты сходятся на том, что даже если бы Сталинград (прошу у ветеранов прощения за столь неэтичное допущение) пал в ноябре 1942-го, — а гитлеровцы не «дотянули» совсем чуть-чуть! — то он явился бы конечной оперативной целью. Что требовалось армии ПАУЛЮСА? Обеспечить фланговое прикрытие немецким соединениям, идущим на Кавказ — раз; взять знаменитую высоту 102, известную всему миру как Мамаев курган, а следовательно, получить контроль над волжскими коммуникационными линиями — два; получить, пользуясь лермонтовским выражением, «зимние квартиры» и переждать холода в разрушенном — да, но крупном военно-стратегическом объекте, Сталинграде — три. Лезть в обледенелую зимнюю степь на саратовском направлении, пробовать на зуб этот чертовски трудный для форсирования ландшафт — балки, овраги, сложные высоты, — о, едва ли крупный военный стратег Паулюс решился бы на такое… Саратов уничтожали бы так, как это и делалось в реальности, — с воздуха.
P. S. Однако, как мы знаем, наши не дали немцам удовольствия решить эту сложную стратегическую головоломку. Но это будет уже новый, 1943-й, год. Мёрзлый ужас сталинградской капитуляции — и ревущее пламя Курской дуги, щедро политой саратовским танковым горючим.
В ТЕМУ.
«МК» в Саратове» выступает инициатором установки мемориальной доски журналистам — участникам Великой Отечественной войны из Саратовской области ко Дню Победы.
Для уточнения списков ветеранов просим всех обладающих информацией
о наших коллегах позвонить по телефону (8452) 23-44-66 или написать по адресу lady_on-line@inbox.ru.
