— Дорогой Михаил Михайлович, расскажите, пожалуйста, чем сейчас живете.
— Знаете, сейчас такая суетливая жизнь. Работы много. Начинаю ставить новую пьесу в антрепризе — «Сирена и Виктория» Галина. На трех действующих лиц. Много снимаюсь. Завтра играю Пимена в проекте «Борис Годунов». Одна сцена, но пушкинская. Поэтому очень важно, волнуюсь. Снимаюсь в сериале о Зое Федоровой. Играю ее первого мужа, пожилого кинооператора. Сыграл Андропова в политическом сериале о противостоянии Америке при Брежневе, при Андропове. Дзержинским я уже был, как получится у меня Андропов? Работа небольшая, снимался всего три дня, но тоже очень ответственная роль.
— А стихи читать со сцены продолжаете? Ваша программа «От Пушкина до Бродского» пришлась по душе вашим саратовским поклонникам.
— Поэтических вечеров — масса. Вот только сегодня вернулся из Воронежа, где читал Бродского. Много читаю в Москве… В антрепризе идет поставленный мной спектакль «Цветок смеющийся». Сейчас в нем роль, которую играл когда-то я, играет Михаил Шифрин, он очень хороший актер. А вот в театре Моссовета, к сожалению, мне пока работы не находится. Работаю на радио. На днях записываю «Горе от ума». Меня ждет еще не сыгранная мной роль Фамусова. Сегодня пройдет встреча со зрителями в Останкино по Первому каналу, волнуюсь, как получится.
— Как вам удается все успевать и жить в таком тонусе? Раскройте свой секрет.
— Я предпочитаю работать, чем в мои годы сидеть дома и ждать… чего? Понятно чего. Неохота. Ведь она кругом косит. Надо гнать эти мысли и думать о работе. Настроение не всегда ровное, но я пытаюсь, как могу, противостоять. Хожу в театры, поглядываю в телевизор, пытаясь найти для себя то, что меня интересует. А это очень трудно.
— Михаил Михайлович, с высоты прожитых лет, посоветуйте, в чем стоит искать смысл жизни?
— Мы всю жизнь его ищем. И не мы первые. Это началось с тех пор, как появился на Земле человек. На эту тему писали все выдающиеся гениальные люди. И литераторы, и философы. Все пытаются для себя его определить. Я не исключение. Пытаюсь. Не знаю. Иногда мне кажется, что главное — нести разумное, доброе, вечное. Иногда становится грустно, и думаешь: «Дар напрасный, дар случайный, жизнь, зачем ты мне дана?»
Но надо жить. Иногда начинаешь искать смысл жизни в детях, во внуках, в поисках Бога. Это высокие пафосные слова, но на самом деле это так. В молодости как-то все было легко. Всего было много. Сам поток жизни тебя увлекал. Когда я был моложе, умел порадоваться блестящей рецензии, хорошему отзыву. Но я всегда искал работу, которая меня увлекла бы, поглотила. Иногда я ее находил. И такие роли были. И не так уж давно. Лет пять-шесть назад увлеченно репетировал «Короля Лира». А что уж говорить, с каким азартом, когда был молод, репетировал Гамлета или в «Современнике» играл дядюшку Адуева в «Обыкновенной истории»? И Сирано… Да!
Рассказывая о своих последних работах, забыл самое главное: снялся у своего сына Кирилла в моноспектале по произведениям Чехова. Это рассказ «Лебединая пьеса», который сам Антон Павлович переделал в маленькую пьеску под названием «Калхас». О старике актере, который тоже ищет смысл жизни. Он, бедный, остается один, запертым. Кирилл придумал сценарий. Он был режиссером и автором сценария, а я актером — мы поменялись с ним ролями. Чехов тоже ведь думал о смысле жизни.
— В его «Трех сестрах» есть такая фраза: «Человек должен быть верующим или должен искать веры, иначе жизнь его пуста, пуста…». Вы сказали, что пытаетесь искать Бога. Получается?
— Читаю Александра Меня. Читаю философскую литературу. Я ищу не истину, а опору духа.
…Да, мы все выросли в атеизме. Но когда я слышу, что бандита отпевают в церкви на Ваганьковском!.. Надо, конечно, прощать всех. Но трудно реально примириться, когда видишь роскошь одних и бедность других. Вы знаете, я глубоко завидую верующим. Вы посмотрите вокруг на эту бесовщину, на эти национальные войны… Жена выловила в интернете информацию: русских в Москве только 23%. Я не люблю шовинизм. Но, вы же знаете, рождаемость у русских катастрофически падает.
— У вас есть жизненное правило?
— Жизнь — штука полосатая. Есть пословица: «Жизнь прожить — не поле перейти». Это поле — минное. Но надо жить, не отступаясь от лица, как говорил Пастернак… Вы знаете, я в эти дни получил очень большое количество телеграмм и поздравлений. Даже несколько растерялся. И от верховных властей, от интеллигенции, от коллег, от забытых друзей. И все они говорят об одном. У меня бывали и взлеты, и провалы, и затишья, и бурные годы.
Но я всегда не карьеру делал, я искал. И во всех этих поздравлениях меня хвалят за искренность. «Не отступаться от лица». Ты можешь ошибаться, но будь искренен во всем. Искусство делают только романтики. А циники могут быть одаренными, но они противостоят и в жизни, и на сцене. Об этом моя «Безымянная звезда». Мечтатель и Григ, которого я играл. И женщина должна выбрать между любовью и благополучием. Она выбирает благополучие.
— А в жизни так часто женщины поступают?
— Да конечно! Но не все. Я подчеркиваю: не все.
— Любовь принято называть божественным даром, а как вы считаете, всегда ли любовь от Бога?
— Нет, не всегда. Но вообще кто-то сказал магическую фразу: «Только влюбленные имеют право на звание человека». Не зря Мандельштам говорил: «И море, и Гомер — все движется любовью». Что такое любовь? Это не обязательно любовь к женщине. Самое страшное, когда ты вдруг чувствуешь, что ты… не то чтобы озлобился, а стал раздражителен. Ты начинаешь разочаровываться в принципе: в людях и в себе тоже. Это очень опасное чувство, когда себя не любишь. Жалеешь, но не любишь. А не любя себя, не полюбишь и других.
— А как же себя полюбить?
— Очень трудно, очень. Особенно когда идут годы, годы, годы. В молодости все проще. Как писал Самойлов, «Жить стоит только в молодости, даже если глуп, нестоек. Старость — ничего нет гаже!»
— Мне кажется, внутри человек не меняется, несмотря на то, сколько бы лет ему ни было.
— Какой-то очень умный человек сказал: «Трагедия человека в том, что тело его стареет, а душа не меняется». Парадокс! Когда говорят: «Душой вы молоды!», это отчасти правда. Чувствуешь себя мальчиком, а смотришь в зеркало — и ты в ужасе. И не только в зеркале. Никогда вот раньше ноги не болели, даже если два с половиной часа стоял на сцене, а сейчас уже… Да и зрение. Начинается противоречие в человеке между душой и телом. Не случайно Бродский писал: «Поэта долг — пытаться единить края разрыва меж душой и телом». Края разрыва — это вопрос, который тебя начинает беспрестанно мучить. На эту тему есть сотни произведений. Вообще вся жизнь человека — это гамлетовский вопрос.
— А если пофантазировать, вы могли бы чем-то поплатиться, как Фауст, чтобы вернуть молодость?
— Нет. Коль уж у нас такой серьезный разговор, я вам признаюсь, что иногда и жить-то не очень хочется, но и умирать страшно. И в моем возрасте так думаю не только я. Жить?.. Понимаете, новое время моим поколением труднопереносимо. Мы привыкли к другому. В молодости были иллюзии, что будет счастливая жизнь. Не то что наше поколение будет жить при коммунизме. Я в это никогда не верил. Но были надежды на социализм с человеческим лицом, на то, что страна будет развиваться, на то, что будет много света впереди. Об этом мои «Покровские ворота». Когда Маргарита Костику говорит: «Лет через двадцать пять!»
— А творчество не спасает от грусти?
— У творчества грандиозная задача: самопознание, самовыражение, поиск. Но я не строю иллюзий. Награды, премии, любовь публики — да, это важно. Но понимаете, и это проходит. Я с грустью думаю: был великий актер Смоктуновский. Многие из молодых сейчас не знают, кто это такой. Я уж не говорю: любят. А ведь он был кумиром! Властителем дум! Было такое хорошее выражение: «Актер — властитель дум».
Ефремов всегда об этом говорил. Мы удивлялись, спрашивали: «Как?» — «А вы подумайте: Качалов во МХАТе, Москвин, Добронравов (который, кстати, умер на сцене МХАТа). Они были личностями, властителями дум, а не просто шутами и фиглярами, не только высокопрофессиональными актерами». Понятие «властители дум» ушло.
— Кто занял сегодня эту нишу?
— Трудно сказать. Время такое, когда массмедиа засоряет мозги, и получается, что властитель дум — какой-нибудь эстрадный певец, который получил где-то премию.
— Типа Димы Билана.
— Я не против этого шоу-бизнеса. Но шоу-бизнес шоу-бизнесу рознь. В конце концов, можно назвать шоу-бизнесом то, что делал Утесов или Райкин. Но это был не шоу-бизнес, это было высокое искусство. То, что делали Эдит Пиаф или Ив Монтан!
— Почему сейчас этого нет?
— А сейчас во всем мире этого нет. Не только в России. Я вообще думаю, что мир катится к бездне.
— В чем же основная роль искусства в жизни людей?
— Вы знаете, замечательно ответил на этот вопрос режиссер Григорий Козинцев (который снял «Гамлета», «Короля Лира»): «Искусство? А чтобы не скотели». То есть не оскотинивались, но он сказал именно «не скотели». Это самая важная цель искусства — чтобы люди оставались людьми. Есть люди, которые прикоснулись к настоящему искусству, а есть, которым его не надо. Им надо показуху, бывать на «престижных» концертах. Это чудовищное понятие. Все связано между собой: «престиж», «вещизм», «материальное начало».
Так уж вот я откровенен с вами, почему-то так получилось. Как-то меня назвали национальным достоянием. А один человек сказал: «Какая страна — такое и национальное достояние». И правильно сказал. Страна — дерьмо, и национальное состояние не лучше. Так сказал мой друг, шутя. Но в этой шутке есть доля правды. Национальное достояние — это Шостакович. Или Рихтер.
— Вы тоже грандиозная фигура!
— Это потому, что фон-то очень слабый. Я говорю так не потому, что хотел бы каких-то премий. Я живу в однокомнатной квартире. И нормально. Мне вот подарила мэрия огромную вазу. Когда я ее увидел, прямо на сцене, не выдержав, сказал: «Она не уместится в моей однокомнатной квартире». Мне, на самом деле, большую площадь-то и не надо. Мы с женой говорим: ну, доживем в этой квартирке. Я-то уж точно. А кому-то надо именно это. Может, стоит позавидовать тем, кто хочет виллу, поместье, угодье? Но я иначе воспитан. Я не говорю, что это плохо. Может, так и надо? Есть у меня коллеги, которые живут в виллах и ездят на «Бентли». Я не злюсь, поверьте. У них такая игра.
— А какая игра у вас?
— Мне бы хотелось быть более-менее здоровым, пока я жив. Замечательно сострил Вуди Аллен, американский режиссер: «Я не боюсь смерти. Но очень бы не хотелось при этом присутствовать».
— А в воскрешение вы верите?
— Я не знаю, что такое тот свет. В суд Божий я верю. Он происходит на земле для людей с совестью. Что такое совесть? Это Бог. А кто-то сказал: «А у меня совесть чиста, потому что я ей никогда не пользуюсь». А вот я — пользуюсь. Это нормально. А с другой стороны… Самойлов посвятил мне стихотворение, оно заканчивается так: «Все наше поколенье стоит грош. Суждение — не выход. Что делать? Не взыскуя выгод, судить себя в себе — не пропадешь!» Очень мудро сказано. Борьба с самим собой — в эту игру, поверьте, стоит играть!