Каждый из нас из школьных учебников смутно помнит: был такой тиран и самодур, вводил в армии прусские порядки, пытался влезть в быт подданных с собственным дурацким регламентом… Что ещё? Ах да, гнобил великого СУВОРОВА, отправил его в ссылку. Был убит заговорщиками в собственной резиденции 24 (12) марта 1801 г., да и не жалко. Кого жалеть?
Вздёрнутый нос, вздорный нрав, скошенный лоб и скашивающий всех встречных и поперечных свинцовый взгляд — таким представал император Павел не только, скажем, на английских карикатурах того времени, но и в воспоминаниях собственных его подданных. Всё так? Да не совсем.
У жителей нашей области есть мотивы разобраться в жизни и свершениях опального императора поосновательнее. В нововведениях Павла Петровича Саратовская область занимала немаловажное и очень приличное место. Известно, что и в отдельную губернию саратовская земля была выделена по его воле указом от 5 марта 1797 г. Наши края напрямую затронула армейская реформа Павла: в декабре 1800-го солдат уведомили, что по окончании срока службы они получают право не идти на все четыре стороны без копейки денег, как это было раньше, а получить по 15 десятин в Саратовской губернии и по сто рублей на обустройство на новом месте. Наконец, с Саратовским краем напрямую связан один из наиболее авантюрных и преподносящихся как эталон «самодурства» проектов Павла. Речь об «Индийском походе» Войска Донского, когда 22 тыс. казаков атамана ОРЛОВА выступили в направлении «Инда и Ганга» (то есть Британской Индии), однако успели дойти только до Волги и были возвращены на Дон после убийства Павла Петровича…
На полюсах: «тиран-самодур» и «последний рыцарь»
В минувшем году автор этих строк имел возможность пообщаться с исполнителем главной роли в фильме «Бедный, бедный Павел» (2003) Виктором СУХОРУКОВЫМ. Знаменитый актёр был категорически не согласен с тем, что его персонажа долгое время подавали как душевнобольного, как солдафона, как марионетку масонов и так далее: «Это было нечестно. Изучая по материалам биографию и историю этого человека, я почувствовал и понял, что он незаслуженно оболган — даже в школе», — сказал Виктор Иванович. И действительно: каждый шаг, каждое действие Павла Первого — в фокусе особо пристрастного, недоброго, ангажированного внимания современников, а с их нелёгкой руки — и потомков.
Доходит до смешного. До мелочей, до «злодейств» размером с булавочную головку. Павлу зло припоминают его фразу «В России велик только тот человек, с кем я говорю, и только в то время, пока я с ним говорю». В то же самое время куда менее безобидные выходки Петра I — вроде сажания бояр голым задом в корзину с яйцами — трактуются в духе «государь от трудов отдыхать изволят». Пётр рубил бороды — иногда вместе с головой, а Павлу вменяют как издевательство над людьми запрет бакенбард. А самый известный носитель оных, Александр ПУШКИН, родившийся как раз в 1799-м, в год ужасного этого запрета, назвал Павла «увенчанным злодеем».
…Эта чудесная традиция — видеть Павла исключительно в чёрном цвете — была задана отечественными элитами, которые он в своё время серьёзно испугал преобразованиями, прямым посягательством на, казалось бы, незыблемые вольности дворянства, «эксцентричным» внешнеполитическим курсом. (Да и оправдываться за цареубийство как-то надо, правда?) Традицию подхватили и развили.
Там, где есть одна крайность, непременно возникнет и другая. Нашлись и те, кто именовал Павла Первого «рыцарем русского самодержавия (или просто «последним рыцарем»), «русским Гамлетом» и в чём-то справедливо указывал на то, что Павел был вынужден маневрировать между лицемерием и инерционностью екатерининской эпохи и кровавой сутью нового времени, которая наиболее ярко воплотилась в ура-революционных идеях якобинства.
Закон — и порядок?
В этих суждениях можно запутаться очень быстро. А между тем законы, тезисы, решения самого Павла характеризует предельная ясность и чёткость (и недаром его сын Александр I, прозванный Благословенным, после убийства отца не отменил ни одного из нормативных актов, принятых при Павле: все они в той или иной степени сохранились до 1917-го. — Авт.)
Кстати, многие преобразования, которые предпринял Павел Петрович, в наше время получили бы широкую поддержку «электората». Например, он сократил расходы двора в десять раз. Перетряхивал бюрократический аппарат и эффективно искоренял взяточничество и взятки, в том числе буквально: выведенные из обращения пять миллионов рублей сожгли (!) на Дворцовой площади. Проводил независимую от тогдашнего мирового гегемона, Британской империи, внешнюю политику, при этом, правда, возмутительно искал союза с «разбойником и узурпатором», новым главой Французской республики Наполеоном БОНАПАРТОМ (об этом — чуть позже). Скорректировал «трудовое право»: впервые ввёл воскресный выходной и трёхдневную барщину, когда крестьян обязали работать на барина не семь, а три дня в неделю (а ещё три — на себя). Провёл армейскую реформу, перераспределив права, обязанности и меры наказания солдат и офицеров («Солдат, полковник, генерал — теперь это всё одно!» — говорили современники кто возмущённо, кто восхищённо.) Ввёл новые армейские уставы и запретил неуставное использование солдат: проще говоря, «отец-командир», отправивший рядовых на строительство генеральской «дачи», нарывался на крупные неприятности. Павел учредил новую армейскую форму, которую, впрочем, хаяли как раз все кому не лень — но именно шинелям, впервые введённым в русской армии по прусскому образцу, было суждено спасти армию страшной зимой 1812-го…
Павел Первый начал своеобразный «парад религиозных свобод»: он дал манифест о свободе вероисповедания для католиков и православных в Польше, а в 1798-
1800 гг. он разрешил строить старообрядческие храмы и утвердил положение о единоверческих церквях. Саратовская губерния как один из главных старообрядческих центров страны оценила этот шаг главы государства по достоинству. Ещё одно из важнейших законодательных новшеств при Павле — знаменитый закон о престолонаследии (1797), давший чёткий юридический механизм передачи власти от одного главы государства к другому. Тем самым было отменено право императора назначать себе преемника — то самое право, которое запустило череду дворцовых переворотов, «бабьих царств», произвол, смуту и кровь во властных элитах.
Но если «популярные» меры Павла зачастую имели скрытый эффект и, случалось, давали результат только годы спустя, то меры «непопулярные» работали моментально. Император, человек подозрительный, властный и въедливый, довёл до маразма распорядок дня своих подданных: все обязаны были просыпаться в 5 утра, обедать в час, ложиться в 9 вечера; были запрещены вальс, ввоз иностранных книг и нотных тетрадей, выезд российской молодёжи за границу, запрещены слова «гражданин» и «отечество»… Павел Петрович действовал в точном соответствии с собственным представлением о порядке, о благополучии — по расхожей схеме «насильно мил не будешь».
И мил он действительно не стал: запомнили не ясные и нужные Павловы законы, а вот эти шпицрутены для солдат и для офицеров, вот эту ненавистную муштру и бесконечные регламенты, регламенты… А к примеру, о том, что за время правления Павла не был казнён ни один человек (редчайший случай в то жестокое время!) — позабыли.
Наполеоновские планы и саратовские страдания
Среди множества запретов — вывод из обращения всего французского. И тем удивительнее сближение России Павла I и Франции первого консула Бонапарта. Этот политический курс, по всей видимости, и стал роковым для П. П.
Ещё в 1799-м такой союз Франции и России был делом невозможным. Так, в манифесте Павла от 16 июня 1799 г. стоит: «Восприняв с союзниками нашими намерение искоренить беззаконное правление, во Франции существующее, все стали на оное всеми силами». К тому времени относится окончательное оформление 2-й антифранцузской коалиции, куда вошли Англия, Австрия, Турция и примкнула Россия. Грянул знаменитейший Итальянский поход Суворова. Однако плоды побед русского оружия были сведены на нет грызнёй и склоками в стане союзников по коалиции: «…грозная туча, нависшая над Францией, над Западной Европой, ушла, не разразившись бурей. <…> Вероломство и тайное противодействие австрийцев создавали для армии Суворова большие опасности, чем сражение на поле боя с французами…» — характеризовал положение дел в своей монографии «Наполеон Бонапарт» знаменитый отечественный историк Альфред МАНФРЕД.
Павел затаил обиду на союзников, интригански старавшихся извлечь максимальную выгоду из суворовских побед. Чем дальше, тем больше он укреплялся в мысли, что восстановление отношений с Францией возможно не через восстановление БУРБОНОВ, а через наведение контактов с генералом Бонапартом. (Таким мыслям способствовало и поведение своры парижских дворян-эмигрантов, выездного «двора Людовика XVIII», засевшего в курляндской Митаве, ныне это Латвия, и досаждавшего царю просьбами о денежных пособиях, субсидиях и наградах. — Авт.) И Павел решается: в феврале 1800-го из Петербурга отозван одиозный английский посол УИТВОРТ, в марте того же года генералиссимус Суворов получает приказ остановить все действия против Франции, а во Францию с особой миссией отправлен Георг СПРЕНГПОРТЕН, будущий генерал-губернатор Финляндии в составе РИ. Французы принимают его с почестями на самом высоком уровне. «Постараемся возвратить миру спокойствие и тишину, в которых он так нуждается», — пишет Павел I Бонапарту в декабре 1800-го. Всего за три месяца до гибели…
Сближение сторон, направленное против Англии, запущено: «Тезис Бонапарта: «Союзницей Франции может быть только Россия» — имел под собой весьма прочные основания», — констатирует Альфред Манфред. Многие историографы назвали этот потенциальный союз «химерным». Действительно, иные из совместных проектов и инициатив на пути сближения русской и французской сторон выглядят авантюрными и даже фантастичными. Чего стоит хотя бы подготовка военного похода в Индию, чтобы «поразить неприятеля в его сердце»!
…Павел I связывал с пресловутым «Индийским походом» поистине наполеоновские планы: завоевание Хивы и Бухары, а оттуда «от Инда на Гангес, и там на англичан», — в январе 1801-го указывает император казачьему атаману Василию Орлову. Этот приказ оказался последним чудачеством императора: 22-тысячное казачьей войско, выдвинувшееся в конце февраля в направлении Оренбурга, 5 апреля (24 марта по
с. с.) было остановлено в Мечетной слободе (ныне г. Пугачёв Саратовской области) известием об убийстве Павла. Будущий герой Отечественной войны 1812 г. атаман Матвей ПЛАТОВ отдал приказ: войску возвращаться на Дон…
Куда более бурной была реакция будущего инициатора нашествия на Россию: Наполеон был в ярости. Известны его слова: «Они промахнулись по мне в Париже (24 декабря 1800 г. на генерала Бонапарта было совершено покушение. — Авт.), но попали в меня в Петербурге!» И кто знает, по какому пути пошла бы мировая история, если бы покушение в ночь с 23 на 24 марта в Михайловском замке, осуществлённое заговорщиками во главе с вице-канцлером Никитой ПАНИНЫМ, столичным генерал-губернатором Петром ПАЛЕНОМ и братьями ЗУБОВЫМИ, не удалось…
P. S. «Я желаю лучше быть ненавидимым за правое дело, чем любимым за дело неправое».
