Оправдание 63-летнего инженера и бизнесмена из Балаково Александра Москаленко продолжает оставаться темой обсуждения для саратовцев. Его обвиняли в жестоком убийстве своей жены и в вымогательстве у родной дочери 7 миллионов рублей – наследства покойной матери. Приговор вынесен на основе вердикта коллегии присяжных заседателей. Пенсионера Москаленко в Балаково знают, как учёного и предпринимателя, интеллигентного и весьма состоятельного человека. Поэтому его знакомые не могли поверить, что он зарезал и утопил свою любимую жену в Волге всего лишь спустя три месяца после того как они сыграли свадьбу, ставшую венцом долгой романтической истории. Напоминаем, по версии обвинения, в ноябре 2018 года Москаленко позвонил своей жене Ольге и попросил её сойти с поезда «Балаково-Москва» на станции Сенная. Там он якобы нанёс ей множество ударов ножом, затем перетащил тело к Волге, погрузил в лодку, привязал к нему тяжёлые якоря и сбросил в воду. После этого он три месяца не обращался в правоохранительные органы, а знакомым рассказывал, что жена пропадала и раньше, поскольку связана с сектой и уже пыталась покончить с собой. При этом он имитировал звонки с её телефона на свой. Женщину нашли лишь спустя ровно год. Впоследствии возникла версия о причастности мужа к её гибели. В СМИ развернулась настоящая кампания по смакованию жутких подробностей преступления, к тому же на НТВ показали фильм «Привязан к вещам», где дочь подсудимого Виктория заявляла о том, что он угрожал ей, заставляя отказаться от наследства матери.
Корреспондент «МК в Саратове» встретился с оправданным по делу о жестоком убийстве Александром Москаленко и задал ему несколько вопросов. Напоминаем, что оправдательный приговор в силу ещё не вступил, прокуратура Саратовской области внесла представление в Четвёртый апелляционный суд в Нижнем Новгороде с указанием на процессуальные нарушения, допущенные в ходе судебного заседания.
- На сегодняшний день вы оправданы, но убийца вашей жены, кто бы он ни был, остаётся на свободе. Есть ли у вас подозрения, кто мог совершить это жестокое преступление?
- У меня есть подозрения в отношении нескольких человек, но сейчас я не хочу их оглашать. Я называл следствию имена тех, кого подозреваю, но мне ответили так: их проверяли и маловероятно, что они причастны к убийству. Обратите внимание – маловероятно, то есть, полной уверенности в их невиновности у следствия нет. И на этом строилось всё обвинение – предположительно, вероятно, возможно, без единого чёткого факта, который можно было бы опровергнуть или подтвердить.
- Кто эти люди, кого вы подозреваете?
- Это люди из моего близкого окружения, те, кто хорошо знают меня и Ольгу.
- Какой же, по-вашему, у них мотив?
- Исключительно корыстный. Деньги, и ничего личного. Они хотели гибелью Ольги нанести удар по мне, причинить мне огромную боль, выбить меня из равновесия. Убитый горем от потери любимой жены, я мог, по их расчётам, совершить какой-то безумный поступок, например, пойти на суицид. Они знали, что делали. Им нужно было отжать у меня бизнес. Мой бизнес стоит больше трёхсот миллионов рублей. Моё долевое участие – 50 %. В случае, если бы удалось повесить на меня убийство Ольги, эта доля ушла бы ООО, а там финансами как-нибудь распорядились бы.
- Как же они собирались, с вашей точки зрения, добиться своей цели?
- Эти люди инициировали возбуждение уголовного дела в отношении меня, прекрасно зная все обстоятельства совершения преступления. Труп Ольги нашли на дне Волги через год после её исчезновения, в ноябре 2019-го. Через три месяца, в феврале 2020 года в отношении меня возбудили уголовное дело. Меня на два дня закрыли в камере изолятора в Вольске. Там на меня стали давить, требуя признания в убийстве. Ничего не вышло, пришлось меня отпустить. Почти девять месяцев я оставался подозреваемым. В итоге уголовное преследование прекратили.
В 2023 году вдруг со дна Волги подняли затопленную лодку. Эту лодку, найденную спустя пять лет, умудрились связать с преступлением. Началось проведение каких-то антинаучных экспертиз – представляете, на лодке, якобы пролежавшей под водой пять лет, пытались найти мои отпечатки пальцев. В отношении меня вновь возбуждают уголовное дело по подозрению в убийстве жены. Опять начинается давление со всех сторон.
- Вы утверждаете, что на вас оказывали давление? В чём это выражалось?
- Судите сами. Меня сажают в саратовский СИЗО, в одну камеру с уголовником-рецидивистом, имеющим шесть судимостей, он начинает выбивать из меня признание. Потом меня сажают в так называемую пресс-хату и там пытают руками уголовников. Оправляют на месяц на Алтынку, в психиатрическую больницу. Потом по требованию прокуратуры перевозят в СИЗО Вольска, затем снова возвращают в Саратов. В саратовском СИЗО сотрудники администрации предлагают мне отправиться на СВО, Мне, инвалиду второй группы. Как минимум, четыре раза поступало мне такое предложение – и на этапе следствия, с обещанием, что дело прекратят, и во время судебного процесса, тогда, дескать, могут скостить срок, снизить наказание. То есть, уходя на СВО, я бы фактически признал свою вину.
- Но ведь вы не сразу написали заявление в полицию о пропаже вашей жены, а только через три месяца. Разве не закономерно, что такое ваше поведение показалось следствию подозрительным?
- Она звонила мне и присылала смс. Я говорил об этом следователям, мне отвечали – врёшь. Я показывал звонки и сообщения, мне отвечали – когда ты её убил, забрал телефон и стал сам себе звонить и писать смс. Я нанимал частных детективов, несколько человек, каждый из них выдвигал какую-то версию и отрабатывал её. Это тоже обратили против меня, обвинили в том, что я этими версиями хотел запутать следствие, сбить со следа. Я знал, что Ольга жива, она до мая 2019 года общалась по телефону со своими подругами и с нашей дочерью Викторией, дочь, кстати, говорила знакомым, что мама с ней встречалась в это время, была рядом с ней. Я точно знаю, что мою жену убили не раньше, чем в августе-сентябре 2019 года.
- Откуда же у вас такая уверенность?
- А вот откуда. Выводы эксперта – а в деле зафиксировано участие целых четырёх экспертов – звучали откровенно нелепо. Чего стоит такое утверждение: тело убитой могло пролежать на дне Волги неопределённый срок. Может быть, год, а может быть, два месяца, ничего себе, допуск. Мы были вынуждены пригласить специалиста по проведению судебно-медицинских экспертиз, известного во всём мире, профессора Василия Георгиевича Белова из Петербурга. Он провёл тщательную экспертизу, но в суде нам разрешили задать ему всего лишь один вопрос, ведь Белов выступал как частное лицо, а не как государственный эксперт. Вопрос – могли ли сохраниться отпечатки пальцев на трупе человека, пролежавшем под водой целый год? Он ответил: наукой доказано, что отпечатки пальцев в воде при температуре 4 градуса могут сохраняться не более трёх месяцев. Тут не может быть никаких других толкований. И вообще, когда я в первый раз увидел труп Ольги, он был обычных размеров, без вздутия, кожа была розовая, даже серёжки в ушах сохранились – ну и отпечатки пальцев. Если бы тело пролежало на дне Волги целый год, от него остался бы только скелет. Я задал этот вопрос госэксперту, в ответ услышал, что это не в его компетенции.
- Но ведь получается, что главным свидетелем обвинения выступила ваша родная дочь. Для неё какой смысл обвинять отца в убийстве матери?
- Сначала вспомним, как возникло обвинение со стороны нашей дочери Виктории. После того, как были описаны в ходе экспертизы раны на теле Ольги, дочь сообщила, что они могли быть нанесены ножом, который был у нас дома и куда-то пропал. Потом она нарисовала такой нож на бумаге, купил его в магазине и предъявила следствию и на этом основании сделали вывод, что я мог убить свою жену этим ножом.
- А его нашли, этот нож?
- Ничего не нашли. В обвинительном заключении сказано, что я совершил убийство Ольги неустановленным предметом в неустановленное время и в неустановленном месте, потом на неустановленном транспорте перевёз тело к Волге, погрузил в лодку и утопил, привязав тяжёлые якоря.
Чего стоит одно заявление прокурора в суде, что преступление неочевидно. Никаких прямых улик нет. Но на основании косвенных улик можно предположить, что есть вероятность, будто именно я совершил убийство именно таким ножом.
- Всё равно непонятно, как дочь могла выступить против отца с таким обвинением.
- Я прямым текстом говорил следователям, что они мою дочь «обработали», заставили выступать свидетелем против меня. Возможно, на неё оказали давление, может быть, чем-то заинтересовали. Дали оперативные материалы телевизионщикам НТВ, чтобы они сняли целый фильм, где дочь меня обвиняет. Это беспрецедентный пример оказания давления на присяжных, ведь фильм вышел в эфир, когда судебный процесс уже шёл.
Ольга и Вика жили со мной в Балаково с 2013 года, дочери тогда было двенадцать лет. Я оплатил её поступление в саратовский медуниверситет в 2018 году, оплачивал её обучение на коммерческой основе, оплачивал её съёмную квартиру в Саратове. Уже в 2022 году, после убийства Ольги, я оплатил свадьбу своей дочери. Когда она стала высказывать подозрения в мой адрес и давать показания против меня, это стал для меня ужасным потрясением.
Когда Ольга пропала, Вика успокаивала меня и брата Ольги, говорила, что мама как исчезла, так и найдётся. Я догадывался, что дочь общается с мамой. А потом, уже сидя в СИЗО, стал знакомиться с делом и увидел показания Ольгиных подруг – они утверждали, что дочь Вика говорила им, будто с мамой всё хорошо, они видятся. Раньше я этого не знал.
Не хочется в это верить, но дочь тоже могли заинтересовать корыстью. Ведь по обвинению в вымогательстве мне выставили счёт в семь миллионов и ещё шесть с половиной миллионов в качестве компенсации морального вреда. Итого тринадцать с половиной миллионов рублей, сумма немаленькая.
- Что вы теперь собираетесь делать?
- Бороться дальше. Я знаю, что меня не оставят в покое, уже очень давно областной суд не выносил оправдательных приговоров по делам об убийствах. Значит, этот приговор постараются отменить, но я верю, что справедливость восторжествует.
