Этот человек одинаково востребован сильными мира сегои простыми смертными. Его рабочий день начинается рано и заканчивается заполночь, потому как сфера деятельности не терпит передышек и даже малейшей расслабленности. Жизнь, защищаемая от смерти, — это как раз его тема.
Мы в гостях у министра здравоохранения области Олега Костина.
— Олег Николаевич, каково вам, в прошлом главному врачу крупной больницы, без малого два года работается в новом статусе?
— Правда в том, что я ни одного дня не работал, как исключительно только министр здравоохранения области. Обстоятельства сложились так, что я сразу же оказался перед необходимостью взять на себя совсем другие, куда более жёсткие полномочия. Участие в руководстве центральным штабом нашей области по борьбе с пандемией — вот что такое моя работа весь этот период. А это качественно другие задачи и сам ритм жизни.
— Осень прошлого года стала тяжёлым периодом для Саратова. Многие больные часами ждали машин скорой помощи. Как изменилась ситуация на сегодняшний день?
— У нас прибавилось сорок машин скорой помощи. В условиях, когда требуется госпитализация, это реальное улучшение ситуации.
— Но коронавирусная статистика по-прежнему не радует.
— У нас гораздо более возрастной регион, чем у многих наших соседей. Это многое определяет в сфере здравоохранения.
Коронавирус — это чрезвычайно много вопросов, но врачи за прошедший период многому научились и работают самоотверженно. И средства, и силы тратятся на борьбу колоссальные, тот же кислород льётся сутками и спасает многие жизни. Но болезнь коварная, потому что три самых тяжких последствия коронавируса — это глубокая депрессия, сильная слабость и проблемы со свёртываемостью крови, которые приводят к тромбозам, а следовательно — инфарктам.
— Олег Николаевич, мир после 2020 года стал иным?
— Мне представляется, что все мы ещё не осознали, что произошло и происходит в эти месяцы и дни. Люди различных рас, социальных уровней жизни, возрастов оказались вдруг одинаково уязвимы перед лицом этой угрозы. Нам всем словно дали понять — люди не всемогущие и уж абсолютно точно не хозяева на этом свете.
Пандемия словно сформулировала главную мысль современности: мир живёт совсем не так, как он должен жить.
— Существует версия, что вирус — дело рук человеческих. Как вы относитесь к такой версии?
— Коронавирус, при всей его таинственности, не такая уж новинка в нашем мире. Образно говоря, СПИД — его «родственник». Тот же свиной грипп — ещё одна его «родня». Но тогда, когда выявлялись упомянутые болезни, мир не закрывался так, как сейчас. И столько смертей тоже не было. Ощущение, что мы дошли до некоего пика.
У меня есть понимание — не чиновника, не врача, просто человека, что все мы, каждый из нас в чём-то виновны, раз грянула эта болезнь. Только потребляя, только обирая, нельзя быть счастливыми. Столько умов бьются над природой жестокой болезни. Что её спровоцировало? На что она является реакцией? Кто знает, может, этот вирус — ответ на вырубку лесов, на дичайшую экологию, на массовые злобу и отчаянье.
Чтобы в глобальном смысле этого слова спастись, необходимо меняться.
— Давайте поговорим о ваших литературных пристрастиях. Лучшая лично для вас книга о врачах с самым живым героем, в которого веришь?
— «Сердце хирурга» Фёдора Углова.
— Это не она случайно подвигла вас выбрать вуз?
— Нет, выбором профессии я обязан Амосову и журналу «Наука и жизнь». Именно в нём печатали заметки выдающегося врача про хирургию. Я мечтал стать биологом, но после того, как прочитал Амосова, меня словно переключили. Родилась мечта.
— Вернёмся в вашу юность и вспомним, каким вы были студентом?
— Я был хорошим студентом. Иногда даже от «четвёрок» отказывался, чтобы пересдать на «пятёрку».
— Получалось?
— Конечно. Мне повезло с учителями. СГМУ — очень мощный вуз! А я — счастливый человек, потому что учился у людей, масштабу которых не перестаю удивляться и сейчас. Константин Иванович Мышкин, Галина Николаевна Захарова, Николай Романович Иванов, бывший ректор вуза. Какие они все умницы! Эрудиция и высочайшие нравственные качества…
— Студенты сегодняшнего времени сильно отличаются от студентов времён вашей молодости?
— И да, и нет одновременно. Если только в бытовом отношении сильно отличаемся. Я вот снимал жильё и одно время спал на печке, где и учил анатомию.
Сегодняшние семнадцатилетние, думаю, в большинстве своём не поймут такого быта. Где-то на втором или третьем курсе я уже подрабатывал санитаром. И они подрабатывают санитарами. Хочу сразу пояснить: делается это не только ради дополнительного заработка, но и для того, чтобы как можно скорее войти в профессию. И вот это — главный объединяющий фактор. А печка или смартфон — уже вторично.
— В вашей жизни есть человек, дружба с которым родилась ещё в вузовскую пору?
— У меня есть очень близкий мне человек, одногруппник, дружбой с которым я горжусь. Это Игорь Евгеньевич Хатьков. Главный онколог Москвы, директор крупного института, большой учёный. Но дело не только в его научном масштабе. Он ещё и просто невероятный, уникальный человек по своим душевным качествам. В своё время он спас от верной смерти на теплоходе «Нахимов» семнадцать человек и никому ничего не сказал. Мы, его друзья, узнали об этом, только когда прочитали президентский приказ о его награждении.
— Ситуация в профессиональной жизни, которая согревает вам душу?
— У нас очень хорошо оснащается онкологический диспансер. Цифровая радиология и томография позволяют серьёзно помогать людям с этим сложным диагнозом.
— Сколько примерно абонентов в вашем телефоне?
— Около трёх тысяч. Но это не потому, что я министр, а потому что я уже довольно долго живу на свете.
— Вы выключаете телефон на ночь?
— Нет. Не имею на это права.
— Город, в который вам хотелось бы чаще возвращаться?
— Из российских городов это Санкт-Петербург, тем более что мои жена и сын живут там.
— Значит, вы живёте на два города.
— Это они живут на два города, а я живу и работаю в Саратове.
— Как вы познакомились с вашей супругой?
— Она была на операционном столе.
— Пленить доктора на операционном столе — это почти романная история… Вот я вам сейчас и вопрос вполне романный задам: музыка, радующая вашу душу?
— Таковой нет. Мне некогда слушать что-то долго. К тому же я, наверное, предпочитаю слова нотам. Книги — музыке.
— А соцсети вам не чужды?
— Совсем нет. Я даже выставляю иногда в Инстаграмме личные фотографии, за что иногда «огребаю» по полной. Мол, вон Костин в подсолнухах опять бродит, лучше бы больше своим делом занимался. Критикам невдомёк, что человек не может 24 часа в день отдавать работе.
— Нарисуйте в образах облик жизни, любви и смерти?
— Жизнь — это капля чистой воды, быстротечная, красивая, прозрачная, уязвимая. Разбивающаяся об асфальт или просто высыхающая.
Образ любой любви — это рассвет и закат. А образ смерти — это Млечный Путь. Почему — не знаю. Так вообразилось.
— Если бы у вас была возможность попросить Бога воскресить трёх человек на Земле, кто это был бы?
— Прежде всего мама. Они с отцом попали в аварию, когда он купил машину. Мама погибла на месте, а папу удалось спасти. Ему сделали операцию в той самой больнице, где я тогда работал. Сейчас отцу за восемьдесят, он в серьёзных летах, но, по счастью, в здравии.
У меня сестра умерла в этом году. От ковида. Сорок лет. И мне ничего не сказали про эту болезнь. И потому я не могу не винить себя за то, что мог бы помочь, но не сложилось.
Друзей много уже за свою жизнь похоронил. Всех жалко. Не знаю, кого ещё назвать. Это вообще-то страшная тема.
— Что вы поняли о жизни к сегодняшнему времени?
— Что она бесценна. И что она никому в целом мире, кроме тебя самого и нескольких твоих самых близких людей, не нужна.
Представляете, сколько людей погибает в мире каждый час, каждый миг. И со смертью каждого человека, с его индивидуальностью и единственностью рушатся целые миры. А жизнь в глобальном смысле этого слова продолжается.
— Вы сами часто обращаетесь к врачам?
— Я их, то есть нас, побаиваюсь. А если серьёзно, стараюсь не болеть.
— Боже, какая красота! Когда вы в последний раз восклицали эти слова?
— Каждый день, когда открываю дверь дома, и меня встречают мои красавцы — Ватсон и Пуфик, кот и собака.
— Как по-вашему, врачи в большинстве своём атеисты или верующие?
— Врачи — народ хитроумный. Когда надо — атеисты, когда надо верующие. Если же отвечать на этот вопрос философски, то врачи, как и все люди на свете, индивидуальны.
— Вас когда-нибудь предавали?
— Бывало.
— Вы прощали?
— Простить — значит заново подружиться. В этом смысле я предательства не прощаю. Но злобы и обиды не держу, я этого не умею. Просто беру и отпускаю от себя мысли о таком человеке.
— Как вы отличаете лесть от комплимента?
— По глазам. Это очень просто.
— Существует мнение, что облик городов и их силу определяют реки. Что для вас Волга?
— Волга — это река, на которой я когда-то обкатывал свой первый катер, ловил первых больших рыб, встречался с друзьями. Для любого, живущего здесь, Волга — огромная часть жизни. На Волге есть живописнейшие уголки. Серебряная вода, чистый песок и безоблачное небо, просматривающееся через воду. В одном их таких мест у меня состоялся интересный дайвинг!
— Считается, что для дайвинга хорошо Красное море…
— Красное море для дайвингиста — как ванночка. Для этого увлечения существуют океаны. Австралия, Филиппины, Таиланд. Лично мне нравится и дайвинг в Таиланде, и сам Таиланд, его джунгли, природа.
— Но Волга ведь не может равняться с океаном по ощущениям во время дайвинга?!
— Волга — это Волга. Нельзя недооценивать великую реку. Однажды нырнул, опустился на идеальный волжский песок и… уснул. Очнулся от треньканья моих часов. В баллоне остался минимум кислорода, а мне предстояло ещё преодолеть весьма приличное расстояние. Эта история могла бы закончиться трагически для меня — я забыл о собственной безопасности, чего никогда и никому нельзя допускать.
— Слабости, которые вы себе позволяете?
— Я нормальный человек и поэтому позволяю себе все нормальные человеческие слабости.
— Расскажите, пожалуйста, о пережитых вами состояниях счастья.
— Я работал хирургом в Третьей советской больнице и был молодым. Я помню это состояние, когда операции завершались, и я шёл в душ, мылся в кабинке, а потом выходил на улицу. И улица пахла как-то совершенно по-особенному — свободой и счастьем. Потому что я сам был молод, а впереди было ещё много часов моей абсолютной свободы. И было понимание: моя работа только что реально помогла человеку. И будет помогать людям впредь. Я понимал, что был нужен своим пациентам и приносил пользу.
И ощущение той свободы нельзя сравнить ни с чем — ни с какими статусами, должностями, преференциями.
И этой свободой может обеспечить медицина. Хирургия — одна из самых востребованных и престижных профессий в мире. Если иметь к ней талант и тяготение, трудоспособность и амбиции, если растить в своих руках дело, можно стать востребованным профи в любой точке земного шара.
— Что вас вдохновляет?
— Красота. Во всех её обликах. Природы, людей, жизни. Я люблю фотографировать красоту. Раньше печатал снимки, обрамлял в рамки. Теперь они живут преимущественно «в цифре». В компьютерных файлах. Потому что печать, даже самая хорошая, не способна передать всех цветов и оттенков нашего мира. Мы живём на очень красивой планете. Просто, к сожалению, редко про это вспоминаем.
